домой --> записки из рюкзака --> рисовка о париже

Рисовка о Париже

...А в общем Ваня-Ваня мы с тобой в Париже
нужны как в русской бане лыжи.
В.Высоцкий

Все, решено – мы едем в Париж на рождество. Мы это: Женька, ваш покорный слуга и моя любимая теща. Собственно мне в Париж особенно и не надо, я там уже был, но вот совесть предательская терзает и мучает мою ангельскую душу – надо ведь и девчонкам показать чего прогрессивное человечество понастроило за последнюю тыщу лет.

Следует сделать отнюдь не лирическое отступление о том как банальна поездка в Париж для голландцев. Даже самые ленивые представители сей достопочтенной расы побывали там как минимум три раза еще в детстве. В школьние годы их тоже возили туда как нас в цирк или музей Гастелло. Поэтому когда я отвечал на вопрос моих голландских товарищей «Куда ты едешь на каникулы» гордой фразой «В Париж!», на их лице отражалась такая неземная скука, что мне хотелось спасти их настроение какой нибудь приставкой типа «...Жевать живых крокодилов». К слову цена трехдневного вояжа на автобусе с гостиницей всего 75 баксов.

Ну а для нас «Увидеть Париж и умереть» все еще актуальный лозунг, хоть и попахивает каким-то суицидом. Поэтому в 9 утра, распихивая непуганных голландцев локтями, мы забираемся в автобус на лучшие места, чтобы так сказать, обозревать все великолепие местных мест, простите за тавтологию. Через сорок минут езды оказывается, что наши усилия пропали даром, так как нас пересаживают в другой автобус. Но русские люди очень мужественны и суровы, и в новом автобусе лучше нас места только у водителя. Мы сразу требуем у экскурсовода переводить все на русский (нас было семеро), отчего он жутко смущается и начинает нас уважать и переводит нам все на английский.

Восемь часов езды и постоянных остановок на-пожрать, и мы подъезжаем к Парижу. Вообще, с голландцами путешествовать невозможно - они каждый час стараются забиться в придорожное кафе, чтобы утолить самые свои низкие инстинкты. А в минуты, когда ты наконец нашел удобную позу живородящей ящерицы и принялся дремать, они умудряются включить по видаку на всю громкость какой-нибудь фильм ужасов, где милый Спаситель Вселенной борется со страшными комариками, которые угрожают всем рисовым полям в Южном Вьетнаме.

Проезжая по мостам через красавицу Сену я ощущаю невероятный подъем чуственности и вдохновения, что выливается в нежную и удивительную картину «Город параллельных эпох». Город, который вобрал в себя дух 15-ти столетий не может быть просто городом – это уже История.

Частичку этой истории мы проследили уже в первый вечер нашего пребывания. Как вы думаете, куда нас сразу же повез наш очаровательный гид-голландец? Правильно, в местный квартал красных фонарей, на Монмартр. Надо сказать, там было что посмотреть. «Красную мельницу» или «Moulin Rouge» по-ихнему. И вертится же старушка, несмотря на 150-летний возраст и выглядит очень даже ничего.

Но билеты на шоу у нас были в заведение покруче, по-крайней мере мы тогда так думали. Когда мы нашли сие злачное заведение, в котором нам предстояло провести полтора часа, я даже подумал что мы ошиблись адресом. Дверь навевала ностальгические ассоциации с минской хрущевкой под снос, где пахнет только старушками-одуванчиками, да недостроенным коммунизмом. Название клуба я тоже не запомнил, потому-что его не видел за толпой голландцев из трех автобусов, которая намеревалась туда как-то поместиться. Зато я запомнил как чуствует себя живая селедка, которую забыли уморить перед запихиванием в бочку. Даже артистам иногда было тесновато, особенно когда они бегали между зрителями и больно топтали им ноги. Зато мои девчонки были бурно счастливы от сего шоу, потому-что им перепала халява.

Это исконно русское слово особенно греет здесь, на суровом и загнивающем западе. Хотя как это ни странно сами голланцды любят халяву еще больше наших. «Я не знаю что это, но мне это определенно надо» - это отношение типичной голландки, вертящей в руках какую-то фигню, на которую скидка 50%. Раздают образцы мелких ЕВРО в банках – голландцы давятся, но увозят с собой драгоценную сумму, даже не подозревая что на бензин потратили в три раза больше.

Вернувшись в гостиницу мы мило побеседовали с консьержкой, которая оказалась русской, и завалились спать. Надо заметить в Париже очень много русских туристов, причем все групппами, причем из автобусов и с затекшими лицами. По поводу лиц – это что-то непередаваемое. Ну видны наши за бугром, видны и ничего здесь не попишешь. Затравленные и одновременно надменные глаза, смотрящие на гида, очень быстро меняются когда натыкаются на парижанина. Они сразу становятся удивленно детскими «Так вот ты какой – живой француз». Одежда еще больше подчеркивает нашу принадлежность – не носят на западе серые пальто, сапоги на тонких каблуках и шапку из меха, гордо развевающегося во все стороны на 10 сантиметов. Было забавно наблюдать как типичный работяга с завода «Шиноэлектрокарданоникель» с семейством впервые знакомится с шедевром Notre-Dame, по-нашему «Собор Парижской богоматери».

Как раз туда мы и направили наши колеса следующим утром. Благодаря жутко крутой камере, которую нам удалось раздобыть перед поездкой, мы запечатлели внутренности сего мурашки-по-коже производящего сооружения, построенного в 1200 году. Правда, во время французской революции нехорошие дяди-предки Ленина сделали там склад и поразбивали много статуй богов, приняв их за французских королей. Однако, затем парижане опомнились и многое восстановили и установили, особенно постарался дядя Эйфель в 1889 предложивший горожанам свой проект башни.

Проект утвердили и даже башню построили, но еще полвека парижане обзывались на нее своим изысканным французким ругательством, который может быть переведен на русский как «каракатица». Небезызвестный французский гражданин Мопассан называл ее позорищем Парижа. Это же до какой степени надо опарижаниться что-бы такую красотку называть такими нехорошими словами. Однако в начале двадцатого века до парижан дошло, что может ничего лучшего им и построить-то больше не удасться. И они принялись любить ее с таким же остервенением, как прежде ненавидели. Каждые 5 лет французы считают своим долгом вылить 40 тонн краски на ее ажурные бока.

По правде говоря, это сдалека башня так нежна и удивителна. При ближайшем рассмотрении она больше похожа на удачно сваленный последний подвоз на свалке металлолома. Немыслимые сочетания железных балок с режущим глаз количеством заклепок, размером с голову барана каждая. И когда поднимаешся на лифте с 150-метровой отметки на 300-метровую, ничто не может утешить сердце, лежащее в пятках, кроме воспоминаний о размере этих заклепок.

К середине дня мы вырвались из ласковых и цепких объятий нашего гида, и отправились вдыхать рождественский Париж. К сожалению, все что удалось вдохнуть – только холодный пронизывающий ветер, да преследующий запах жареных каштанов, которых продавали негры арабской национальности. Сиих представителей расы высокоинтелектуального вида в Париже просто слоями наслоено. Чем они там могут заниматься, кроме как жарить каштаны это предмет отдельного большого разговора, результаты которого тянут на PhD-thesis. Поэтому, особо не утруждая свои мысли и спрятав большую часть обычно голого тела (лица, а вы о чем подумали) в шарфы и куртки мы поплелись от Лувра через площадь Согласия и Елисейские поля к Триумфальной арке. На середине пути мы окончательно задубели и среди нас начали распространяться сочуственные московским бомжам мысли. Я начал понимать всю возвышенность бомжовской любви к подземке, только стоя на большой решетке, по которой теплый воздух выдувался из парижского метро.

Стоя там же на решетке, я приметил на самой крутой улице Парижа, что бы вы думали, аршинными буквами рекламу AEROFLOT, как раз между Paco Rabanne и Renault. Скорее всего наши-то молодцы, смекнули что, когда все местные конкорды поразбивались, славным французским пассажирам будет ой как не хватать привычного адреналина и легкости внизу живота в полете.

Вообще, связь с родиной в Париже чуствуется постоянно. Это все потому, что русских побывало в позапрошлом веке там немало, вот и наследили. Как я уже говорил, гид нас очень боялся и уважал, поэтому маршруты наших поездок проходили исключительно по русским местам. Церковь русская, где Пикассо венчался с русской девушкой – пожалуйста, мост Александра !!! – пожалуйста, герб Петербурга – не вопрос, только смотри. Где-то в тени парижских каштанов по сей день прячется музей Ленина.

За этими ностальгическими мыслями мы подошли к Триумфальной арке. На фоне заката зрелище этой грациозной громадины 9-ти этажный дом потрясает. Кстати, на ее стенах, среди остальных городов где проходил Наполеон, значатся Полоцк, Красное и Смоленск. Странно, что-то я не заприметил там Борисов или р. Березину хотя-бы.

Подходило время чашечки кофе с горячим круассаном (зажрался, да?) и мы втроем с девчонками присели в кафешке с видом на угол Триумфальной арки. Конечно, это был божественный кофе. Конечно, мы провели божественные полчаса, неспешно наслаждаясь парижской суетой и сумерками. Но когда объявили приговор, т.е. принесли чек, я понял – чтобы жить в Париже, его надо очень сильно любить. Все-таки 4 бакса за чашечку кофе - это много даже для такого сентиментального филантропа, как я.

Но грустить было некогда, нас ждал Montparnasse с его 59 этажами и ночной Париж у наших ног. Географически, Эйфелева башня и Монпарнас отстоят друг от друга недалеко, и башня даже выше на 80 метров. Однако у последнего есть ма-а-аленькое, но решающее преимущество: с Монпарнаса Эйфелева башня видна, а с башни саму башню к сожалению не видать. Потоптавшись в вертолетно-посадочном круге на самом пике небоскреба, и так и не дождавшись хотя бы какого завалящего Боинга компании Air France, мы поспешили к нашему гиду. У него как оказалось на всех нас были огромные планы. Нет-нет вы не подумайте что он был какой-то маленький маньяк большого секса, не был он и людоедом, просто решил нас измучить рождественским калейдоскопом Парижа из автобуса. Вот эти две фотографии – единственное что я смог сделать до момента моей полной отключки. Дальше я помню, что мне было так глубоко все безразлично, как продвинутому программеру, когда ему сообщают что он уволен. Все таки мой совковый мозг решил не усугублять гибельную ситуацию, так как и он никогда в жизни не видел столько огней, снежных елок и искусно подсвеченных зданий.

Очнулся я когда уже светало, утром следующего дня. Вспомнив, что впереди еще экскурсия на Монмартр, я беспокойно завертелся с мыслями о своем маленком городке Эйндховене, с его тихими домашними улочками и с кофе за полгульда. Страсть к путешествиям еще пытался вытянуть из печенки голландскии гид, но и он потерпел сокрушительное поражение.

Да я грешен – я уезжал из Парижа и был счастлив. Но скорее всего только потому, что знал – я очень скоро вернусь туда назад, чтобы насладиться тем, чем больше насладиться нигде нельзя.

Егорка

похвалить, поругать можно здесь

предыдущий следующий

домой --> записки из рюкзака --> рисовка о париже